Южный Кавказ: новые проблемы для Москвы

Ситуация на Южном Кавказе сегодня обусловлена теми изменениями, которые произошли в последнее время и которые могут произойти в скором будущем. Стало невозможным сохранение той системы отношений, которая была создана после 2008 года, и от России требуется оперативная и действенная реакция на новые процессы, характер и возможный результат которых весьма сложно прогнозировать. С подобными сложностями столкнутся и другие государства, которые имеют свои интересы в регионе.

После событий 2008 года негативные для России прогнозы развития ситуации на Южном Кавказе и вокруг него, о ее грядущей изоляции на международной арене и т.п. не оправдались. Даже после официального признания Россией независимости Абхазии и Южной Осетии Запад воздержался от конфронтации с Москвой. Столь беспокоившая Кремль перспектива расширения НАТО на восток и скорое вступление в этот блок Грузии (в разных заявлениях даже указывались конкретные сроки такого вступления – 2006, затем 2007 год) вроде бы потеряла былую актуальность.

Причиной столь благоприятного для Москвы развития ситуации стало совпадение целого ряда факторов. Тут и печальные для Грузии результаты событий 2008 г., и смена администрации в США, вызвавшая изменение американской политики на Южном Кавказе, и разразившийся мировой экономический кризис, болезненно сказавшийся на странах ЕС и США. В результате ситуация на Южном Кавказе складывалась для Москвы вполне благоприятно, Россия получила возможность значительно укрепить свои позиции в регионе. Главным средством выполнения этой задачи стало сочетание финансовой помощи, наращивания российского военного присутствия и его закрепление на долговременной основе.

Между Россией и Арменией, а также Россией и признанными ею в качестве независимых государств Абхазией и Южной Осетией были заключены договоры о военном сотрудничестве сроком на 49 лет с возможностью их автоматического продления на 15-летние периоды. Важным для России дополнением к этим договорам стали аналогичные договоры с республиками Центральной Азии и с Украиной о сохранении Севастополя в качестве военно-морской базы российского Черноморского флота до 2042 г.

В результате России удалось выстроить долговременную систему реагирования на всевозможные потенциальные угрозы на наиболее проблемном для нее южном направлении. В такой ситуации Кремль мог бы и дальше следовать на Южном Кавказе своей прежней формуле: союз с Арменией, развитие (по мере возможности и не во вред союзу с Арменией) партнерства с Азербайджаном и игнорирование Грузии.

Период относительного спокойствия на Южном Кавказе закончился для РФ довольно быстро и причиной тому стали произошедшие в 2012-2013 гг. в каждой из стран региона события. В Грузии поражение партии М. Саакашвили на парламентских выборах привело к установлению режима двоевластия. Вне зависимости от того, чем закончится противоборство между новым правительством Б. Иванишвили и старым президентом, для России стало невозможным проводить прежнюю политику игнорирования Грузии.

Москве необходимо как-то реагировать на происходящее в Тбилиси, причем таким образом, чтобы это пошло на пользу тем политическим силам, которые выступают за пересмотр прежней политики по отношению к России.

Главная сложность для российской дипломатии и для сторонников нормализации двусторонних отношений в Тбилиси состоит в том, что они продолжают сохранять взаимоисключающие подходы к проблемам Абхазии и Южной Осетии. Поэтому им приходится выводить Абхазию и Южную Осетию как бы за рамки нынешних двусторонних переговоров и сосредоточиться на тех социально-экономических и гуманитарных проблемах, которые можно решить на современном этапе. Такой подход может привести к определенным результатам в психологическом и социально-экономическом плане. Однако очевидно, что вряд ли процесс нормализации двусторонних отношений может быть успешным без обсуждения проблемы Абхазии и Южной Осетии и ощутимого сближения позиций по данному вопросу. До этого Россия и Грузия не могут восстановить двусторонние дипломатические отношения. В результате Москва имеет крайне ограниченные возможности на пути сближения с Грузией, в таком же положении находится и Тбилиси.

Определенный положительный эффект для двусторонних отношений могло бы принести открытие российского рынка для грузинских сельхозпроизводителей. Эта мера сама по себе могла бы оказать положительное влияние на социально-экономическую ситуацию в Грузии. Как заявляют российские и грузинские официальные представители, возврат грузинского вина и минеральной воды на российский рынок может произойти уже в скором времени. Однако для радикального улучшения положения в сельском хозяйстве Грузии, а значит и социально-экономической ситуации в целом, необходима долговременная программа его развития и масштабные финансовые вливания.

Ограниченные же по своим объемам поставки вина, минеральной воды и других товаров из Грузии в Россию окажут слишком незначительный эффект, чтобы стать важным фактором с точки зрения социально-экономической ситуации в Грузии и в плане положительного влияния на двусторонние отношения.

В нынешней ситуации новому правительству Грузии необходимо продемонстрировать населению быстрый эффект от диалога с Россией и у него попросту нет времени на осуществление долговременной программы развития сельского хозяйства и экономики в целом. Еще сложнее найти источники финансирования подобных программ: вряд ли до окончания экономического кризиса ЕС и США смогут выделить новые миллиарды долларов на кредитование Грузии. Россия же вряд ли пойдет на такое финансирование до восстановления дипломатических отношений, что вряд ли станет возможным в ближайшие годы. Если же ощутимого улучшения ситуации в Грузии в ближайшем будущем не произойдет, это может привести к укреплению позиций противников нынешнего правительства, компрометации курса на диалог с Россией и к новому витку напряженности в двусторонних отношениях.

В 2012 г. и начале 2013-го осложнилась и ситуация на азербайджанском направлении российской дипломатии. Прекращение работы Габалинской РЛС покончило с российским военным присутствием в Азербайджане. Сам по себе этот факт никак не сказался на нашей национальной безопасности, однако он имел важное символическое значение и для России, и для Азербайджана, так как означал фактический отказ Баку от намерения сохранять особый характер отношений с Россией и учитывать в своей политике в качестве положительного фактора общее российско-советское историческое прошлое.

Свидетельством желания Баку понизить уровень своего партнерства с Россией стал отказ Ильхама Алиева от участия в саммите глав СНГ в Ашхабаде, отказ от участия в ОДКБ и в других продвигаемых Россией интеграционных проектах на постсоветском пространстве (ЕАС, ТС и др.). Стремление Баку дистанцироваться от России было особенно очевидным на фоне наращивания партнерства в военно-политической, энергетической и других сферах с США, ЕС, НАТО и Турцией. Подобный курс привел к осложнению отношений Азербайджана с Россией и Ираном, и росту напряженности в регионе, в том числе и из-за все более воинственной риторики Баку.

Болезненную реакцию в Азербайджане (и в других постсоветских государствах) вызвало заявление российского президента о намерении начиная с 2015 г. строго ограничить трудовую миграцию из стран, не являющихся членами Таможенного Союза.

Заявление В. Путина было воспринято, прежде всего, как средство давления на страны, которые отказались вступать в Таможенный Союз и как открытая угроза Азербайджану. Очевидно, что в случае осуществления мер по ужесточению режима пересечения границы государств-членов Таможенного Союза для граждан и грузов других государств, это станет дополнительным фактором осложнения российско-азербайджанских отношений, а вовсе не отношений Баку с Казахстаном или Белоруссией.

На фоне очевидного охлаждения российско-азербайджанских отношений звучащие время от времени заявления официальных представителей азербайджанского руководства о том, что между Россией и Азербайджаном существуют нормальные дружественные отношения, были данью дипломатической вежливости, но никак не отражали истинной ситуации. Осложнение российско-азербайджанских отношений означает, что российские усилия по всемерному развитию двусторонних связей в различных областях (включая поставки в Азербайджан российского вооружения и другие формы военно-технического сотрудничества) с целью нейтрализации роста влияния в Азербайджане США и ЕС, не принесли ожидаемого результата.

Еще одним моментом, осложняющим российско-азербайджанские отношения, стало возможное участие Азербайджана в решении иранской ядерной проблемы, в том числе с использованием фактора «Южного Азербайджана». Многие азербайджанские эксперты высоко оценивают степень популярности идеи «Южного Азербайджана» среди граждан Ирана азербайджанского происхождения и перспективу его скорого осуществления на практике. По их мнению, проекту благоприятствует его «вписанность» в общий контекст противоборства Тегерана с наиболее могущественными геополитическими игроками, массовая поддержка проекта «20-милионным азербайджанским населением» Ирана, слабость правящего там режима и т.п.

В качестве выгодных для Азербайджана расцениваются все вероятные сценарии: военная интервенция извне, гражданская война в Иране и его распад на несколько частей и т.п.

При этом вероятность развития негативных для Азербайджана сценариев в случае дестабилизации Ирана не рассматривается или оценивается минимально.

Источником оптимизма азербайджанских экспертов служит постоянное наращивание масштабов военного сотрудничества с США и НАТО, подавляющее военно-техническое преимущество членов создаваемой антииранской коалиции и уверенность в том, что эта коалиция будет обязана решить проблему Ирана в ближайшее время: до того, как там появится ядерное оружие.

В качестве возможных вариантов после ожидаемой легкой победы над Ираном рассматривается создание единого Азербайджана или создание двух независимых азербайджанских государств. Оба эти варианты расцениваются как чрезвычайно выгодные для Азербайджана. Подобные настроения могут свидетельствовать, что Баку было приняло решение не только предоставить свою территорию для сил вторжения, но и активно участвовать в предстоящих в Иране событиях.

Происходящее на Ближнем и Среднем Востоке и в Северной Африке не свидетельствует о том, что силовое решение иранской проблемы будет легким и выгодным для Азербайджана. Поэтому в Москве не скрывают своего резко негативного отношения к перспективе дестабилизации еще одного государства региона и возможному участию в этом Азербайджана.

Казалось бы, сложности в отношениях с Азербайджаном только благоприятствуют наращиванию российско-армянских связей по всем направлениям. Однако в последнее время и здесь появились новые проблемы. Недавние президентские выборы оказались далекими от ожидавшегося спокойного и безальтернативного сценария. Отказ от участия в выборах старых оппозиционных партий, покушение на одного из кандидатов и появление «фактора Раффи» свидетельствовали, что перспектива внутриполитической стабильности может оказаться не столь оптимистичной. В связи с этим у Москвы появляются новые вопросы и новые проблемы.

1. Как выстраивать отношения с переизбранным президентом, насколько далеко следует идти в его поддержке с учетом возможной перспективы падения его популярности?

2. Каков реальный политический потенциал «проекта Раффи» и может ли он стать армянским аналогом проекта «Мишико». И насколько отвечает истине мнение тех экспертов, которые считают, что данный проект был инициирован самими властями в качестве «пугала для Кремля» и использования во внутриармянских играх?

3. С учетом возможного роста протестных настроений: как выстраивать отношения с оппозиционными политическими силами таким образом, чтобы это не повредило отношениям с нынешними властями?

Не менее важным для двусторонних отношений, чем прошедшие выборы, могут стать и интеграционные проекты ТС и ЕАС. Эти проекты продвигаются тремя государствами с целью решения имеющихся у них проблем, и вряд ли стоит оценивать их исключительно как средство достижения Россией каких-то империалистических целей. Однако очевидно, что данные проекты в значительной степени изменят ситуацию на постсоветском пространстве и это не может не затронуть те постсоветские государства, которые окажутся вне границ данных проектов.

Ряд факторов препятствует вступлению в ТС и ЕАС Армении. Ей необходимо считаться с возможностью лишиться обещанной финансовой помощи со стороны США и ЕС, с позицией армянской диаспоры в США и ЕС, с негативным отношением к идее «евразийского выбора» со стороны определенной части населения и т.п.

В случае отказа Армении от вступления в ЕАС и ТС, российской дипломатии придется решать сложную задачу: как обеспечить развитие проектов ТС и ЕАС таким образом, чтобы это не слишком осложнило положение ее союзника на Южном Кавказе. Однако предоставление Армении особого статуса и каких-то привилегий во взаимоотношениях с ТС и ЕАС (даже если на это согласятся Белоруссия и Казахстан) приведет к аналогичным требованиям со стороны других постсоветских государств, что может привести к полному обесцениванию данных проектов и их превращению в аналог СНГ.

Большую сложность для российской политики на Южном Кавказе представляют внешние факторы и процессы, которые могут иметь множество вариантов развития, и которые будут оказывать большое влияние на ситуацию на постсоветском пространстве. Не ясны перспективы будущего развития ЕС и возможности выхода из мирового экономического кризиса, а также - как тот или иной из возможных сценариев повлияет на отношения США и ЕС к России и Южному Кавказу. Не ясно, что будет происходить на Большом Ближнем Востоке в случае сокращения или ликвидации здесь военного присутствия США и НАТО. Нет никакой определенности с тем, как будет решаться ядерная проблема Ирана и каким образом это отразится на соседних с ним странах и регионах.

Не ясно также, сумеют ли нынешние власти государств Южного Кавказа укрепить свои позиции или эти государства ожидают новые периоды обострения внутриполитической ситуации.

Все это осложняет для России выработку новой концепции своей политики на Южном Кавказе.

В такой ситуации представляется весьма вероятным вариант, когда российская дипломатия будет в основном реагировать на происходящие события, а не проявлять большую активность в плане превентивного воздействия на происходящие события.

Южный Кавказ никак нельзя отнести к числу стабильных и процветающих регионов современного мира. Решению имеющихся здесь проблем помог бы переход от соперничества, а тем более конфронтации между Россией и «коллективным Западом» к политике сотрудничества и взаимодействия в решении сложных социально-экономических проблем Южного Кавказа. Для государств региона такое развитие событий было бы наиболее выгодным. К сожалению, перспектива подобного развития событий не слишком велика.

Александр Крылов - доктор исторических наук, ИМЭМО РАН