Солдат империи

На канале «Россия» были показаны четыре фильма о жизни и борьбе Александра Проханова «Солдат империи». Потом вышли ещё два фильма. Когда наблюдаешь дискуссии «красного миссионера» с представителями так называемой либерально-демократической тусовки, слон и моськи – первое, что приходит на ум.

Конечно же, наш юбиляр вовсе даже не солдат империи, а, скорее, её маршал. Кстати, один из трёх оставшихся в живых настоящих маршалов Советского Союза Дмитрий Тимофеевич Язов, будучи министром обороны СССР, присвоил ещё в конце восьмидесятых Проханову звание подполковника. Так что и сугубо по формальным признакам Александр Андреевич – уже офицер, а не солдат бывшей империи. Но это так, к слову.

…Мы познакомились с Александром летом 1986 года, когда отправлялись освещать вывод первых шести советских полков из Афганистана. Вместе брали билеты на международный авиарейс. Там же у касс перешли на "ты". Когда уже летели в самолете, общались, словно давние знакомцы. Как публициста и писателя, я знал Проханова очень неплохо.

С 1970 года он работал корреспондентом «Литературной газеты» в Афганистане, Никарагуа, Камбодже, Анголе, в других «горячих точках». Первым описал в своём репортаже события на острове Даманский во время советско-китайского пограничного конфликта.

С 1986 года активно публиковался в «Молодой гвардии», «Нашем современнике». Первая книга Проханова «Иду в путь мой» вышла с предисловием Юрия Трифонова:

«Тема России, народа русского для Проханова не дань моде и не выгодное предприятие, а часть души. Прозе молодого писателя присуща большая искренность».

Через год молодой писатель издал очерковую книгу «Неопалимый цвет», тоже о проблемах советской деревни, опубликовал рассказы: «Жестяная птица», «Красный сок на снегу», «Двое», «Стан 1220», «Машинист транссибирской», «Огненная купель». Основой его первого романа «Кочующая роза», имеющего полуочерковый характер, стали впечатления от поездок по Сибири, Дальнему Востоку и Средней Азии. В этом и в трёх последующих романах «Время полдень», «Место действия» и «Вечный город» Проханов обращался к самым актуальным, если не сказать горячим, проблемам советского общества.

Александр Андреевич воспринял мою осведомлённость его творчеством как должное, но ни на йоту не кичился своей популярностью. А надо сказать, что к тому времени он уже пользовался не только писательской известностью, но и носил гордое звание "соловья Генерального штаба". Словом, в нашем журналистском корпусе Саша был примой, и командование с ним общалось соответственно. То есть, заискивающе выделяло его среди пишущей братии как человека, который запросто обнимался с министром обороны Язовым.

Казалось бы, выжимай из ситуации всё, что тебе нужно для последующей писательской работы, да поплевывай в потолок.

Однако неугомонный Андреич сел на броню и с танковым полком прошёл половину воюющего Афгана до самых границ Советского Союза.

Настойчиво звал меня с собой: «Ты пойми: такой случай больше никогда не представится!». И видит Бог, с каким бы я удовольствием разделил с таким человеком двое походных суток, но надо было каждый вечер передавать в ТАСС по телетайпу информацию о нашей громкой политической акции.

Когда пропылённый, как шахтёр из забоя, Проханов вернулся в Кабул, то немедля присоединился к нашей бригаде: Геннадий Бочаров из "Литературной газеты", Виктор Филатов из "Красной звезды", Тимур Гайдар из "Московских новостей" и я. Мы дружно готовили под руководством Виктора Поляничко в правительственной гостинице от первой и до последней буквы первую пресс-конференцию Наждибуллы для советских и иностранных журналистов. Саша с горящим взором предлагал вставить в рассуждения лидера НДПА "пару строк о будущем кабульском метро". Филатов со столь же полыхающими очами назвал его дураком: "Ты пойми, что в этой стране, кроме войны, ничего быть не может в ближайшие сто лет!" И прав в итоге оказался бывший помощник Жириновского Филатов. Но где он сейчас, где мы все теперь? А неугомонный и неисправимый Александр Андреевич как был, так и остается романтиком ушедшего в небытие социализма, искренне верящим в новую российскую империю. Хотя, похоже, скорее метро в Кабуле появится, нежели сбудется его мечта. Да только большинству из нас её не дано понять так же, как многие столетия назад люди не понимали Города Солнца, описанного Томмазой Кампанелла.

Есть в Проханове этакие кампанелловские истовость и непоколебимая вера в светлое будущее своей страны, что напрочь отсутствует сегодня у подавляющего большинства современных прагматичных политиков.

Те занимаются судьбами Отечества в редких перерывах между обустройством собственного благополучия. И чаще всего, за пределами России. А «красный маршал империи» вот уже более двух десятков лет воюет пером, что штыком, за свой обездоленный народ, против «зажиревшего класса нуворишей». Все эти годы Александр Андреевич выпускает классически оппозиционную газету «Завтра», где уже доминирует не идеология даже, а ярая революционная романтическая эстетика, которую простому человеку так же трудно понять, как и теорию относительности. Но великие цели всегда ведь берутся с упреждением.

Такая вот деталь. Когда над газетой «Завтра» нависла финансовая удавка, с помощью которой тогдашняя ельцинская камарилья пыталась задушить ненавистный ей печатный орган, Александр Андреевич продал свою приличную квартиру на Тверской и уехал жить за город, прихватив с собой лишь своих любимых бабочек. У него, кстати, огромная коллекция чешуекрылых, а фантастическим махаонам из Никарагуа мог бы позавидовать сам Владимир Набоков, такой же неистовый коллекционер.

Но оставим бабочек в покое. Вы, дорогой читатель, может назвать другой пример столь пронзительного финансового альтруизма? А ведь у Проханова – два сына и дочь. И на свою столичную квартиру Андреевич до сих пор денег так и не наскрёб…

Проханов – единственный в стране, а может быть, и в мире писатель, журналист, публицист, побывавший практически во всех "горячих точках" планеты.

В бывшем СССР он уж точно изъездил каждый полыхающий уголок и запечатлел происходящие там катаклизмы своим «стальным и огненным» пером. Так пламенно и нестандартно писать, как Проханов, редко кто в стране сегодня пишет. Вот только некоторые задиристые названия передовиц Александра Андреевича: «Сталин – не бронза, а скорость света», «Хороший либерализм – мертвый либерализм», «Морг-Ост», «Скинхед обнимает японца и негра», «Город золотых унитазов», «По молитвам старцев сгорело Останкино», «В дом либерала стучится Берия», «Макашов – хорошо!», «Преемник Ельцина – Змей Горыныч». Свой 75-летний юбилей он встречает длинной шеренгой томов собственных произведений, одно перечисление которых не может не впечатлить невероятным трудолюбием писателя.

Тетралогия «Горящие Сады» (Романы-путешествия «Дерево в центре Кабула», «В островах охотник…» «Африканист», «И вот приходит ветер»). Афганской теме так же посвящены романы «Рисунки баталиста» и «Шестьсот лет после битвы».

«Семикнижие» (Сюда входят романы: «Сон о Кабуле», «И вот приходит ветер», «В островах охотник», «Африканист», «Последний солдат империи», «Красно-коричневый», «Господин Гексоген». За последнее произведение в 2002 году писателю вручена литературная премия «Национальный бестселлер»).

В 2012 году Проханов выпустил книгу «Поступь Русской Победы». Она состоит из 4 частей: «Гимны Русской Победы», «Марши Русской Победы», «Псалмы Русской Победы», «Коды Русской Победы» - всё это размышления о Пятой Империи.

Примечательна и так называемая «малая проза» Проханова. За последние десятилетия он написал несколько замечательных рассказов и новелл: «Полина», «Незримая пшеница», «По лунному лучу», «Снег и уголь», «Седой солдат», «Оружейник», «Караван», «Родненький», «Мусульманская свадьба», «Кандагарская застава»; повести: «Адмирал», «Светлей лазури», «Знак Девы». За рассказ «Мусульманская свадьба» (как лучший рассказ года) Проханов получил премию им. А.П. Чехова. Сюда же примыкает его ярко публицистическая книга «За оградой Рублёвки».

Кто-то упрекнёт: эко мужик осанну поёт своему «красному дружку»! А ничего подобного. Просто воздаю должное человеку, который, говоря словами Высоцкого: «Спины не гнул, прямым ходил,/ И в ус не дул и жил как жил,/ И голове своей руками помогал».

Да и на многие вещи мы, как бы помягче выразиться, смотрим не под одинаковым углом зрения. Однажды я написал большую публицистическую инвективу «Генерал в фарисейских погонах» о жутком перерождении Д. Волкогонова. Проханов материал не опубликовал: «Извини, старик, - сказал, - но в стране есть куда большие подонки, чем этот. А ты ему столько внимания уделил. Ей-богу он того не стоит, хотя ты и кругом прав».

Андреевич, пожалуй, так и не понял, что худшего типа идеологического вредителя страна наша не знала за всю свою тысячелетнюю историю. Ибо никогда её большие и серьезные идеологи, а Волкогонов был именно таковым, не переворачивались в своих воззрениях на сто восемьдесят градусов. Но я на Проханова не в обиде. Человек он глубоко порядочный, правильный, совершенно искренне верящий, что капитализм в России не навсегда. Его в этом смысле вдохновляет пример Варенникова, сумевшего в преклонном возрасте (80 лет!) взять штурмом Государственную думу. Однажды Андреевич написал в своей газете о генерале большой очерк. Я прочитал его, и слезы умиления потекли по щекам.

А Проханову только 75. И многое у него ещё впереди.

Самый наш продвинутый ультралиберал, «болотный соловей» Д. Быков удивляется: «Каких только причудливых конфигураций не выстраивает жизнь! Олигарх Ходорковский на нарах сдружился с Квачковым, экс-грушником, обвиняемым в покушении на Чубайса, и оба они дали в тюрьме интервью Александру Проханову».

«Как бы я ни относился к отдельным романам, взглядам и эскападам Проханова-прозаика – как человек он вызывает у меня безоговорочную симпатию», - заключает либерал.

И далее следует примечательный, убийственный диалог Быкова и Проханова:

- Вот есть у вас нормальные, добротно-реалистические романы вроде недавней «Надписи». И есть гротескные, уродливо-гиперболические, находящиеся за гранью вкуса – вроде «Политолога». Как в вас уживаются эти две манеры?

- За меня пишут два литературных раба-негра. Я после второй книги литературу оставил, поняв, что нанимать рабсилу проще. Один негр – добротный реалист, второй, как вы говорите, – уродливый гиперболист. Примирить их невозможно. Оба сумасшедшие, и я поддерживаю в них огонь безумия. А агентурные донесения для подпольного патриотического центра пишет третий. А передовицы для газеты «Завтра» – четвертый. Не говоря уже об интервью, которые берет пятый. Или нет. Квачков и Ходорковский берут их друг у друга.

- Я ведь так и напишу.

- Конечно, напишете. Я в вас верю. Если серьезно – я борюсь со своим безумием, сбрасывая его публике. И пишу много, потому что моя работа – газета – не препятствует литературным занятиям. К счастью, и газета, и политика в моем случае подпитывают литературу. Я беру от них не столько факты, сколько энергию. Да и потом – нет выше наслаждения, как в событийном хаосе разглядеть готовый сюжет, законченную логическую линию.

- Одного вашего противоречия я не понимаю. Вы говорите о железной пяте государства и при этом выступаете апологетом империи.

- Робот японский и тот не лишен внутреннего конфликта. Это противоречие глубже, чем кажется. Почти вся моя семья была при Сталине уничтожена. А двоюродные бабки и деды Сталина принимали, хотя были среди них «смолянки» – знаете Смольный институт? Прежде чем сделаться символом русской революции, он был символом русской аристократии. Вот вышла недавно замечательная книга Станислава Куняева о Мандельштаме, Заболоцком и Данииле Андрееве. Три поэта, фактически убитые лагерями и тюрьмами: Мандельштам в лагере умер, Заболоцкий чуть не сошел с ума, Даниил Андреев провел в камере Владимирской тюрьмы двенадцать лет и умер через год после выхода на волю. И все они, как показывает Куняев, сознавали величие того, что с ними происходит. Нет, не прощали, не приветствовали – но и не ограничивались тем, чтобы проклинать своих тюремщиков. Они чувствовали мощь тектонических сдвигов, которые их поглощают.

- Величие участи…

- Да. Как Эмпедокл, прыгнувший в кратер Этны.

- Сомнительное утешение.

- А я и не говорю, что несомненное. Я не поручусь за себя, что на дыбе или на крюке, подвешенный за ребро, мог бы восхищаться тектоническими сдвигами. Но есть разница – гибель в великой катастрофе или жалкая смерть в подворотне. СССР был государством такого типа, что и жизнь, и смерть, и бытовые унижения в нем приобретали особую подсветку. СССР – машина, которая производила особые отношения между людьми. Только машина эта была так устроена… ну, я авиационный инженер по образованию, мне эти сравнения ближе, – представьте себе огромный самолет, который мало того что летит, но еще и постоянно дозаправляется в воздухе и сам себя при этом совершенствует. Сталин был последним авиаконструктором, способным этот самолет на лету перестраивать. После него пришли люди, утратившие навык модернизации. Самолет стал снижаться. Первым признаком этого снижения была «пражская весна» – об этом, собственно, «Надпись». Я помню это умозрительное государство. Я был зачарован им.

- Америка, которую вы недолюбливаете, – тоже насквозь умозрительный проект. И ничего, летит, не падает.

- Америка научилась моделировать себя и собственную историю только годах в семидесятых XIX века. А до того – обычное грабительское государство, сначала истребило всех бизонов, потом всех индейцев… То, что придумали отцы-основатели, до Линкольна оставалось пустым звуком. Вот после гражданской войны – очень кровавой и жестокой, кстати – Америка начала превращаться в проект. И именно с этого времени она стала по-настоящему привлекательна для русских, тоже всю жизнь мечтавших об идеальном государстве, общественном договоре. Помните, даже Блок был ею зачарован: «Так над степью пустой загорелась мне Америки новой звезда». Опять напишете, что я пропитан символистами.

- Напишу. Я ведь вижу, где корни всей вашей литературы. Проза серебряного века, Сологуб, Белый отчасти.

- Я вас разочарую. Я не читал этого всего. Я – авиаинженер.

…Быков хотел поставить Проханова в тупик своим вопросами, а был сам поставлен в угол ответами.

Проханов давно уже - памятник. Кто же его осадит? Тем более – осудит…